CoinDesk попросил легендарного шифропанка Тимоти Мэя, автора «Манифеста криптоанархиста», письменно изложить мысли о white paper биткоина к десятой годовщине создания этой криптовалюты. В ответ он на 30 страницах безжалостно раскритиковал индустрию, которую считает утратившей связь с истоками. Онлайн-ресурс опубликовал этот текст, представив его в форме вопросов и ответов. Предлагаем вашему вниманию перевод.
CoinDesk: Сейчас, когда биткоин вошёл в учебники истории, какое место, по вашему мнению, занимает его white paper в пантеоне достижений финансовой криптографии?
Тимоти Мэй: Для начала замечу, что, наблюдая происходящее с биткоином и его разновидностями на протяжении последних десяти лет, я испытываю некоторый интерес, известное удивление и сильнейшее разочарование.
В пантеоне биткоин заслуживает самое почётное место, поскольку это, возможно, важнейшее изобретение с тех пор, как был разработан метод двойной записи в бухгалтерском учёте. Я не могу знать, каким Сатоши хотел видеть своё творение, но не думаю, что его видение включало криптовалютные биржи с их драконовскими законами о проверке личности и борьбе с отмыванием денег, заморозкой счетов и обязательным сотрудничеством со спецслужбами на предмет «подозрительной активности». Высока вероятность, что вся эта болтовня насчёт управления, регулирования и блокчейна выльется в создание общества тотального надзора и контроля, где на каждого заведут личное дело.
Я думаю, что Сатоши бы стошнило, если бы он увидел происходящее. Или это зрелище побудило бы его как минимум создать замену биткоину, что он и собирался сделать в 2008-2009 годах. Я не готов давать высокую оценку нынешнему состоянию явления и расхваливать якобы великие достижения на этом пути.
Несомненно, биткоин и его вариации — пара форков и многочисленные альткоины — работают более-менее так, как было задумано. Биткоин можно покупать или майнить, можно быстро пересылать разными способами с невысокими комиссиями, а также продавать за десятки минут, иногда и быстрее. Для этого не нужны ни одобрение, ни централизованные посредники, ни доверие сторон. Кроме того, купив биткоин, можно хранить его годами.
Однако цунами, которые обрушились на мир традиционных финансов, оставили за собой руины и смятение, обломки знаний и провалившихся экспериментов. В общем, «созидательное разрушение» по Шумпетеру. Всё это пока не готово к прайм-тайму. Разве кто-то ожидает, что его мама скачает последнюю версию клиента с GitHub, выполнит компиляцию на одной из платформ и с помощью терминала восстановит параметры?
Я вижу, как сотни миллионов тонут в омуте программных глюков, краж, мошенничества, бредовых ICO-проектов. А талантливых людей, которые могли бы вытянуть на себе амбициозные планы, можно пересчитать по пальцам.
Прошу простить, если порчу для вас эту историю, но я считаю, что у неё большие проблемы. Сатоши совершил (совершила, совершили) гениальное изобретение, но проект не доделан. Автор и сам признавал, что версия биткоина 2008 года — не манна небесная.
CoinDesk: Как вы думаете, вашу точку зрения разделяют другие члены сообщества шифропанков? Что создаёт интерес к индустрии, а что его убивает?
Тимоти Мэй: Честно говоря, именно новизна идей white paper и впоследствии ранние сценарии использования для таких явлений, как Silk Road, привели многих в мир биткоина. Если бы проект был ориентирован на комплаенс и работу с банками, интерес был бы куда скромнее. (Проекты электронной передачи ценности наподобие SET, Secure Electronic Transfer, возникали и раньше, и они были невыносимо скучными. В SET не было никаких инноваций, и 99% связанного с ним текста написано на юридическом жаргоне. Шифропанки его проигнорировали.)
Это правда, что некоторые из нас заинтересовались «финансовой криптографией», когда в ней началось движение. За исключением Дэвида Чома, Стюарта Хабера, Скотта Скорнетты и нескольких других, в большинстве своём академические криптографы до этого занимались математическим аспектом криптологии: финансовые аспекты их мало интересовали.
Конечно, за последние десять лет ситуация изменилась. По меньшей мере десятки тысяч людей заинтересовались биткоином и блокчейном: почти еженедельно проходят крупные конференции. Сейчас многих людей интересует «эра биткоина», начавшаяся приблизительно в 2008-2010 годах, и предшествовавшие ей важные события.
История — это естественный для людей способ постигать природу вещей. Я говорю об истории как о линейном повествовании. Я не стану строить догадки о будущем. Я уже говорил об «очевидных последствиях» с 1988-го по 1998-й, начиная с «Манифеста криптоанархиста» в 1988-м и создания группы и рассылки для шифропанков в 1992-м.
CoinDesk: Похоже, вы считаете, что биткоин отклонился от своих принципов, а сообщество его пользователей потеряло связь с измерением шифропанков.
Тимоти Мэй: Да, жадность, хайп вокруг биткоина и вопли в ключе «до небес» и «HODL» беспрецедентны. Я никогда не видел и не слышал ничего подобного. Не в смысле «тюльпаномании», гигантского роста цен, а в смысле того, что во всём этом участвуют сотни компаний, многие тысячи людей, а от отчётов захватывает дух. Происходит сотворение кумиров и поклонение им. Этот хайп превосходит то, что мы наблюдали в эпоху доткомов. Думаю, что делается неоправданный упор на публичность: конференции, white paper и пресс-релизы. Все пытаются что-то продать.
Частные лица и компании стремятся застолбить права. Некоторые подают сотни или тысячи заявок на патенты, которые, очевидно, представляют собой вариации базовых идей, в том числе тех, о которых много говорилось в 1990-е. Будем надеяться, что патентные бюро отвергнут некоторые из них.
Ключевая проблема — конфликт конфиденциальности (или анонимности) и модели «знай своего клиента». Это конфликт «децентрализованного, анархистского и однорангового» и «централизованного, ограниченного и с бэкдорами». Поймите, что многие сторонники конфиденциальности — шифропанки, Сатоши и другие первопроходцы — однозначно отстаивали идею открытой, не требующей разрешений p2p-системы денежных переводов. Некоторые также видели в ней замену фиатным деньгам.
Один из ведущих первопроходцев, Дэвид Чом, очень рано задумался о вопросе анонимности покупателей. Например, о том, что в большом магазине продавец, получая платёж, не должен знать личность клиента. (Однозначно, сейчас система работает по-другому. Walmart, Costco и подобные магазины ведут детальный учёт покупок, и полицейские дознаватели могут купить эти записи или получить их по суду. В некоторых странах власти злоупотребляют такими сведениями.)
Не забываем, что у покупателя может быть множество причин не раскрывать свои предпочтения. Как покупателям, так и продавцам нужна защита от отслеживания: продавец данных о средствах контроля рождаемости во многих странах рискует больше, чем покупатель. А есть ещё такие явления, как оскорбление, кощунство и политический активизм. Моделям вроде Digicash, которые концентрируются на анонимности покупателя (например, клиента магазина или водителя на платной дороге), недостаёт ключевого ингредиента: большинство людей, преследуемых за высказывания или политические убеждения, относятся как раз к продавцам.
Фактически Сатоши пытался разрешить конфликт, возникающий вследствие мониторинга активности покупателей и продавцов, обеспечивая ОБОИХ возможностью избежать слежки. Но его решение несовершенно, поэтому масштабные разработки продолжаются.
CoinDesk: То есть вы считаете, что разработчики биткоина и криптовалют должны сражаться с властями, которые, по сути, не солидарны с ними в стремлении внедрить подлинно инновационные технологии?
Тимоти Мэй: Да, многие из нас не заинтересованы в том, чтобы биткоин стал ещё одним PayPal — новой системой банковских переводов. Нас увлекает решение другой задачи: как обойти «часовых», собирателей непомерных комиссий и посредников, решающих, вправе ли Wikileaks (привожу актуальный пример) получать пожертвования. И как позволить людям пересылать деньги за границу.
Попытки «дружить» с регуляторами, скорее всего, убьют ключевые сценарии использования криптовалют, которые НЕ должны быть вариациями на тему PayPal или Visa.
Сценарии использования технологии блокчейн более общего характера — это уже другая история. Многие сценарии будут «дружественными к требованиям регуляторов». Конечно, некоторые предполагаемые сценарии, такие как управление логистикой с помощью приватных или публичных блокчейнов, не особенно интересны.
Часто указывают на тот факт, что распределённый реестр — это не новое изобретение, а просто вариант базы данных. Опять же, наивно думать, что корпорации захотят сделать доступными для публичного обозрения контракты, данные о закупке материалов, датах поставок и т.д.
Не забывайте, что всеобщее ликование в связи с биткоином вызвано в основном перспективой обойти контроль, реализовать новые экзотические сценарии использования, такие как Silk Road. Речь шла о классном, смелом, авангардном явлении, а не о новом PayPal.
CoinDesk: Вы хотите сказать, что мы должны перестать мыслить узко и попытаться понять, как применить эту технологию по-новому, а не использовать её для создания ремейков того, что уже есть?
Тимоти Мэй: Люди должны заниматься тем, что им интересно. Именно так возникли самые инновационные явления: BitTorrent, mix-net, биткоин и другие. Поэтому я не уверен, что попытаться понять, как «применить эту технологию по-новому», — это оптимальный путь. Интуитивно я чувствую, что ведомые идеей люди будут заниматься тем, что им интересно. Люди из корпораций, скорее всего, не достигнут особых успехов, «пытаясь понять» и т.д.
Деньги — это высказывания. Чеки, долговые расписки, договоры поставки, хавала — все эти модели используются как формы денег. Ник Сабо указал на то, что биткоин и некоторые другие криптовалюты обладают большинством характеристик (если не всеми) золота и при этом лишены его недостатков. Так, биткоин не имеет веса, его трудно украсть, наложить на него арест, также его можно пересылать по самым примитивным каналам в считанные минуты, а не в ходе многочасовых авиаперелётов, как это происходит в случае золотых слитков, перемещаемых с места на место. Однако ни в банкнотах, ни в монетах, ни даже в чеках, выглядящих «официально», нет ничего сакрального. Эти централизованные системы зависят от доверенных третьих сторон, таких как банки или государства, благодаря которым возможны правовые или властные гарантии.
Пересылка биткоинов, напротив, эквивалентна тому, чтобы «сказать» число (математически всё сложнее, но общая модель такова). Запретить «говорить» число — всё равно, что запретить любое другое высказывание. Это не означает, что технологию невозможно ограничить. В своё время в суде слушалось дело о «распечатке PGP-кода», иначе известное как дело организации Defense Distributed и конструктора Коди Уилсона. Суд тогда постановил:
Печатные слова крайне редко не подпадают под действие Первой поправки к Конституции США (гарантирующей свободу слова и печати).
CoinDesk: Мне кажется, здесь вы намекаете, что некоторая степень цензуры необходима в случае, если мы хотим полностью или хотя бы частично перестроить экономику.
Тимоти Мэй: Некоторое соприкосновение с правовой системой США или остального мира неизбежно. Лозунги в духе «код станет законом» — это скорее мечты, чем реальность. Биткоин есть биткоин, он по большому счёту не зависит от законов. Биткоин-платежи не подвержены возвратам, отменам и т.д. Эта ситуация может измениться. Но в рамках существующей схемы стороны транзакции анонимны, сведения об их юрисдикциях отсутствуют; непонятно даже, какие законы к ним применимы.
При этом я думаю, что практически все новые технологии имели сценарии использования, которые кому-то не нравились. Печатный станок Гутенберга явно был не по душе католической церкви. Но означает ли это, что печатные станки следует лицензировать или регулировать? Всегда были неблаговидные или даже преступные сценарии использования новых технологий (правда, неблаговидное для СССР могло не быть таковым для американцев). Информация о противозачаточных средствах была запрещена в Ирландии, Саудовской Аравии и т.д. Примеры многочисленны: оружие, печатные станки, телефоны, копировальные машины, компьютеры, кассетные магнитофоны...
CoinDesk: Существуют ли сейчас блокчейн или криптовалюта, которые соответствуют своему предназначению? Удалось ли биткоину воплотить задуманное?
Тимоти Мэй: Как я уже сказал, биткоин по большому счёту выполняет миссию, которую возложили на него создатели. Он позволяет пересылать, хранить деньги и даже может использоваться для спекуляций. Такого нельзя сказать о десятках основных и сотнях более мелких вариациях биткоина, у которых нет очевидных и понятных сценариев использования.
Концепции «репутационных токенов», «токенов внимания», «благотворительных токенов» представляются мне незрелыми. Ни одна из них не составила конкуренцию биткоину. Даже эфириуму с его альтернативной моделью только предстоит найти интересные сценарии использования (по крайне мере я таковых не видел — признаюсь, что не имею времени и желания изо дня в день тратить часы на чтение комментариев на Reddit и в Твиттере).
Блокчейн, который стал самостоятельной и бурно развивающейся отраслью, движется в нескольких направлениях: приватные блокчейны, банковские блокчейны, публичные блокчейны, даже сам блокчейн биткоина. Некоторые сценарии использования могут оказаться полезными, но есть и такие, которые кажутся спекулятивными и несерьёзными. Предложения руки и сердца на блокчейне — ну что это такое?
Множество мелких компаний, крупных консорциумов, альтернативных криптовалют, ICO-проектов, конференций, выставок, форков, новых протоколов вызывает замешательство, и новые конференции проходят почти каждую неделю! Люди летят из Токио в Киев, а оттуда в Канкун, чтобы принять участие в очередном мероприятии, которое затянется на три-пять дней. Самые скромные события такого рода привлекают сотни поклонников, крупнейшему удалось собрать толпу в 8000 человек.
Тем временем новые кредитные карты презентуются безо всякой помпы, да и биткоин, кстати говоря, тоже. Люди не могут постоянно тратить умственную энергию на чтение технических документов, следить за еженедельными объявлениями и бесконечными дебатами. На относительно незначительные явления тратится слишком много умственной энергии.
Люди, которые переводят крупные суммы, пользуются базовыми вещами — биткоином или Bitcoin Cash, а не экзотическими новинками вроде Lightning или Avalanche.
CoinDesk: Вы как минимум оптимист в том, что касается криптовалют как средства денежных переводов.
Тимоти Мэй: Будет трагедией, если гонка технологий, которые ошибочно именуют криптовалютами (и погоня за прибылью от них) приведёт к созданию обществ тотального надзора и полицейского контроля, не имеющих аналогов в мировой истории. Я просто говорю, что опасность налицо.
В случае исполнения закона об идентификации клиентов криптовалютные денежные переводы не будут такими, как нынешние обычные переводы или даже как телеграфные переводы, чеки и т.д. В случае внедрения так называемой системы «знай своего клиента» всё будет гораздо хуже. А некоторые страны уже движутся к этой цели.
Мы должны бороться с таким явлением, как «водительские права для пользования интернетом».
CoinDesk: Такое развитие событий вероятно. Но ведь обо всём современном интернете можно сказать, что он не соответствует замыслу на 100%, однако приносит пользу, способствуя прогрессу человечества.
Тимоти Мэй: Я просто хочу отметить, что мы рискуем прийти к регулированию денег и денежных переводов, подобному ограничению свободы слова. Разве это достижение? Если Алисе можно запретить говорить: «Я буду рада на той неделе заплатить тебе доллар за этот сэндвич с сыром», то что это, если не ограничение свободы слова? Правило «знай своего клиента» можно легко применить к книгам и издательскому делу: «Знай своего читателя».
Я говорю, что существуют два пути: путь свободы и путь ограниченных и централизованных систем. Эта развилка широко обсуждалась 25 лет назад. Правительство и типы из правоохранительных органов даже, по сути, не выражали несогласия: они видели приближение развилки. Сегодня у нас есть системы учёта, сканеры (на элеваторах, перевалочных пунктах транспортных маршрутов), инструменты для шифрования, кэш, конфиденциальность, принудительное декодирование, бэкдоры...
В эпоху, когда чей-то смартфон или компьютер может содержать гигабайты фото, переписки, коммерческой информации (больше, чем было во всей Палате представителей во времена, когда писался «Билль о правах»), незаконный доступ к телефону и компьютерам вызывает тревогу.
Многие страны в этом отношении даже хуже Америки. Необходимы новые инструменты защиты данных, а законодатели нуждаются в образовании.
Похоже, что крупные компании пытаются подчинить блокчейн корпорациям: есть консорциумы, даже картели, стремящиеся привести эту технологию в «соответствие с требованиями регуляторов».
Многим хочется считать, что правовая защита и судебный надзор остановят злоупотребления, по крайней мере в США и некоторых других странах. Однако мы знаем, что и американские власти играли роль деспотов и тиранов (преследовали мормонов, убивали и принуждали к маршам смерти коренных американцев, позволяли суды Линча, интернировали этнических японцев).
Как станут Иран и Китай применять правило «знай писателя» (в которое неизбежно выльется правило «знай своего клиента»)?
CoinDesk: Кажется, мы отклонились от темы технологии. Разве то, о чём вы говорите, — это не вопрос власти и баланса власти? Неужели интернет прекратил приносить пользу, пусть даже став более централизованным?
Тимоти Мэй: Конечно, цунами интернета вынесло на берег много хорошего. Но Китай уже использует гигантские базы данных (с помощью компаний, разрабатывающих поисковики) для создания рейтингов «гражданской благонадёжности», на основе которых гражданам могут отказывать в доступе к банкингу, услугам гостиниц и туристических агентств. Стоящие за соцсетями гигантские корпорации охотно помогают строить общество тотального надзора (они это отрицают, но их дела говорят сами за себя).
Не хочу, чтобы мои слова звучали, как разглагольствования леваков о Большом брате, но у любого человека с либертарианскими взглядами или члена либертарианской партии есть реальные поводы для опасений. Многие писатели и мыслители ещё десятки лет назад предсказывали возникновение общества тотального надзора, и средства контроля с тех пор совершили гигантский прогресс.
В термодинамике и в механических системах с движущимися частями есть степени свободы. Клапан может двигаться вверх или вниз, мотор может вращаться и т.д. Я считаю, что социальные и экономические системы можно охарактеризовать аналогичным образом. Одни явления увеличивают степени свободы, другие их уменьшают.
CoinDesk: Вы не думали написать подробно о состоянии криптовалют в наши дни — сказать что-то новое, опираясь на свои старые труды?
Тимоти Мэй: Пожалуй, нет. С 1992-го по 1995-й я каждый день посвящал часы литературной работе и не готов повторить подобное. Немного жаль, что мой труд не привёл к появлению на свет книги, но я переношу этот удар стоически.
CoinDesk: Вам хорошо известна ранняя история движения шифропанков. Вы видите параллели с тем, что сейчас происходит в мире криптовалют?
Тимоти Мэй: Лет 30 назад меня интересовали сценарии использования мощной криптографии. Не столько в плане «секретных сообщений», сколько в аспектах денежных переводов, преодоления барьеров, проведения свободных от контроля со стороны властей транзакций, добровольных ассоциаций.
Я стал называть это явление криптоанархией и в 1988-м написал «Манифест криптоанархиста» по мотивам другого знаменитого манифеста. Идеологическим фундаментом этого труда был «анархо-капитализм», хорошо известная разновидность анархизма. (Она не имеет ничего общего с русскими анархистами или анархо-синдикалистами, упор делается лишь на свободный рынок и добровольные транзакции.)
В ту пору проводилась одна главная конференция, Crypto, и две менее популярные, EuroCrypt и AsiaCrypt. На академических конференциях почти не читали доклады об экономике и институтах (политике, если угодно). Велись важные разработки в области теории игр: например, тогда вышла потрясающая работа Микали, Голдвассера и Ракоффа «Интерактивные системы доказательства с нулевым разглашением».
Несколько лет я изучал все эти идеи. Покинув Intel в 1986-м (спасибо, акции выросли в цене в сто раз!), я целыми днями читал материалы по криптографии, размышляя о новых возможных структурах. Меня интересовали такие явления, как гавани данных в киберпространстве, новые финансовые институты, криптография с временным раскрытием, цифровые тайники на основе стеганографии и, конечно, цифровые деньги.
В ту пору я познакомился с Эриком Хьюзом, и он приехал ко мне в гости, в пригород Санта-Круза. Мы решили собрать самых талантливых людей из нашего окружения и обсудить все эти темы. В конце лета 1992 года состоялась наша первая встреча в доме, который я незадолго до того снял в районе Оклендских холмов.
CoinDesk: Было ли у вас предчувствие, что появится нечто вроде биткоина или криптовалют?
Тимоти Мэй: Забавно, что на той первой встрече я раздал участникам деньги из игры «Монополия», которую купил в магазине игрушек. (Это была ирония судьбы, потому что спустя годы, в 2009-2011 годы, биткоин казался людям игровой валютой — вспомните историю с пиццей.)
Я раздал деньги из «Монополии» поровну всем участникам, и мы с их помощью симулировали криптомир с гаванями данных, чёрными рынками и ремейлерами («миксами» Чома). Шутки ради мы создали систему наподобие будущего Silk Road. (Многие журналисты спрашивали меня, почему я не стал широко распространять эту концепцию, а я отвечал, что не хотел в тюрьму. Хотя в США публикация идей защищена законом о свободе слова, по крайней мере пока.)
Мы начали встречаться раз в месяц, а то и чаще, и быстро сформировался лист рассылки. Им заведовали Джон Гилмор и Хью Дэниел.
Не было ни модерации, ни отсева, ни цензуры (в узком смысле слова, я не говорю о правительственной цензуре, которой, конечно, не было и в помине). Политика «нулевого модерирования» сопровождалась политикой «нулевого лидерства».
Группа примерно из 20 человек написала 80% сочинений и сообщений. Никакой организационной структуры не было. (Мы считали, что её отсутствие лучше защитит нас от возможных гонений со стороны властей.)
И, конечно, такой подход отвечает идее полицентричной, распределённой, не требующей разрешений p2p-структуре. Это своего рода анархия в истинном смысле этого слова: отсутствие «архе», власти, и начальника, «архонта». Эти темы подробно освещены в книгах Дэвида Фридмана «Механика свободы» и Брюса Бенсона «Бизнес закона». Бенсон рассмотрел возможность существования правовых систем, в которых отсутствует центральный орган управления.
Анархия — это образ действия по умолчанию большинства людей, которые желают сами решать, что им есть, с кем общаться, что читать и смотреть. И всякий раз, когда некое правительство или тиран пытается ограничить их выбор, они находят средства обойти запреты: пользуются контрацептивами, читают самиздатовскую литературу, слушают вражеские «голоса», копируют кассеты, используют флешки…
Всё это, возможно, повлияло на концепцию биткоина, которую впоследствии сформулировал Сатоши Накамото.
CoinDesk: Какой была ваша первая реакция на сообщения Сатоши? Вы помните, каким было впечатление от его идей?
Тимоти Мэй: Я занимался другими вещами и не следил за дискуссиями. Мой друг Ник Сабо рассказал об этих разработках в 2006-2008 годах. Когда я впервые услышал о white paper Сатоши и первых «игровых» транзакциях, то испытал, как и многие другие, довольной слабый интерес. Я не мог представить, что биткоин достигнет такого серьёзного успеха, какой мы наблюдаем сейчас.
Он/она/они обсуждали аспекты работы возможной цифровой валюты, а также пытались понять, как сделать её интересной. Затем, в 2008-м, Сатоши Накамото выпустил white paper. Документ вызвал бурные дискуссии, но многие восприняли его весьма скептично.
В начале 2009-го появилась альфа-версия биткоина. Хэлл Финни осуществил первую транзакцию на пару с Сатоши. За ним последовали другие. Сам Сатоши (или всё-таки сами?) заявил, что биткоин либо уменьшится в стоимости до нуля, либо будет стоить «много». Я думаю, что многие считали вероятным первый сценарий и думали, что биткоин потерпит крушение на информационной супермагистрали, как и многие другие проекты. Известная покупка пиццы показывает, что большинство считало биткоин «игрушечными» деньгами.
CoinDesk: Вы и сейчас так считаете? Или растущая цена заставила отказаться от такого представления?
Тимоти Мэй: Нет, это больше не игровые деньги. Вот уже несколько лет. Но это пока и не замена фиатным деньгам, бумажным. Альтернатива банковским переводам или хавале — несомненно. Криптовалюты функционируют как система денежных переводов, они функциональны на чёрном рынке и т.п.
Я никогда не видел подобного хайпа, мании. Даже во времена пузыря доткомов, Pets.com, когда люди только и обсуждали, сколько заработают, купив акции. (Когда пузырь лопнул, в Кремниевой долине шутили: «Это что — новый стартап «Свободные площади»? Потому что офисные здания в округе опустели.)
Я по-прежнему думаю, что криптовалюта слишком сложна… Монеты, форки, шардинг, сети офчейн, направленные ациклические графы, доказательство выполнения работы против доказательства доли владения — обычному человеку в этом сложно разобраться. А каковы реальные сценарии использования?
Есть разговоры о том, что криптовалюта в конце концов заменит собой банковскую систему, кредитные карты, PayPal и т.д. Это всё замечательно, но на что криптовалюта способна СЕЙЧАС?
Самые убедительные сценарии, о которых я слышу, — это ситуации, когда кто-то пересылает деньги пользователю, которому недоступны PayPal, Visa, банки и системы денежных переводов. Всё остальное — хайп, евангелизация, HODL, «разбогатей и купи ламбо» и прочий мусор.
CoinDesk: То есть вы считаете, что это плохо. Вы не принимаете довод о том, что со временем, постепенно…
Тимоти Мэй: Да, иногда создание нового требует времени. Конструкторы извлекают уроки из падения самолётов и прорыва плотин. Но экосистема изобилует изъянами, которые бросаются в глаза. Здесь и ошибки в коде, и концептуальные недостатки, и слабая защита. В результате сотни миллионов долларов теряются, разворовываются, замораживаются навсегда...
Если бы банки теряли деньги так же, как криптовалютные проекты, истерика была бы ещё та. Когда сейфы стали взламывать, производители изучили уязвимости и внесли изменения в конструкцию.
Университеты не в силах достаточно быстро подготовить даже криптовалютных инженеров, не говоря уже об исследователях. Криптовалюта требует обширных познаний во многих специфических сферах: теории игр, теории вероятности, финансах, программировании.
Любой ребёнок понимает, как можно использовать монету в 25 центов. Он видит, как люди используют монеты, долларовые банкноты — их модель работы ясна.
Когда я впервые в жизни получил кредитную карту, мне не пришлось тратить время на чтение мануалов, не говоря уже о том, чтобы скачивать кошельки и инструменты холодного хранения. Мне не пришлось изучать и сравнивать протоколы. Всё просто работало, и деньги не исчезали просто так.
CoinDesk: Похоже, вам не нравится, как в индустрии смешались инновации и спекуляции…
Тимоти Мэй: Инновации — это хорошо. Я видел множество инноваций в индустрии производства чипов. Но мы не проводили конференции КАЖДУЮ НЕДЕЛЮ! И не заявляли о новых продуктах. Не создавали такое количество новых компаний. Не привлекали через запуск ICO сотни миллионов долларов, пользуясь наивностью людей, надеющихся найти «новый биткоин».
В среде тех моих друзей, которые работают в криптовалютных компаниях и на биржах, преобладает спекулятивный интерес. Поэтому они часто держат свои криптовалюты на биржах: для оперативного трейдинга, шортинга, хеджирования, но НЕ для того, чтобы что-то покупать или переводить средства вне обычных каналов.
CoinDesk: Вы хорошо осведомлены о всех аспектах этой сферы. Должно быть, у вас есть конкретные представления о том, какой она должна быть?
Тимоти Мэй: Возможно, я провёл слишком много времени, читая дискуссии на Reddit и в Твиттере (кстати, собственного аккаунта в Твиттере у меня нет).
Какой она должна быть? Как говорится, люди сами решают, что делать с технологией. Какое-то время массовое распространение имели Silk Road и вариации этого даркмаркета. Потом пришло время ходлинга, то есть спекуляций. Я слышал, что азартные игры — один из основных сценариев использования эфириума. Что ж, пускай дураки просаживают свои деньги.
Обоснован ли хайп? Изменят ли криптовалюты мир? Возможно. Несомненно, мир будущего будет сетевым, электронным, безбумажным. Но пока слишком много хайпа, слишком много публичности и слишком мало людей, которые понимают идеи. Люди словно внезапно узнали, что неизведанный мир огромен, и тысячи из них начали строить лодки на задних дворах. Кто-то достигнет своей цели, но большинство либо бросят строительство на полпути, либо утонут в море.
В своё время мы публиковали обширные манифесты. Мы делали это не чтобы навязать кому-либо своё видение, а чтобы показать возможный путь. Отчасти это как давать советы кошке: приказать ей невозможно, можно лишь предлагать что-то, и порой кошка соглашается.
Краткое резюме от Тимоти Мэя
- Не следует пользоваться чем-то лишь потому, что идея звучит здорово. Технологию нужно использовать, если она действительно решает проблему (в наши дни криптовалюты решают проблемы немногих людей, по крайней мере в странах первого мира).
- Большинство наших проблем не решается посредством криптовалют или другой подобной технологии (ерунда вроде «улучшенных систем пожертвований» большинству людей не интересна).
- Если вы занимаетесь опасными транзакциями, следует соблюдать максимальную «операционную безопасность». Посмотрите, как поймали Росса Ульбрихта.
- Математика — не закон.
- Криптовалюте по-прежнему очень далеко до того, чтобы её начали использовать широкие массы (даже технических специалистов).
- Необходима заинтересованность в открытости, свободе транзакций и свободе слова, что позволит вернуться к изначальным мотивам. Не тратьте время на попытки создать «дружественные к власти» финансовые альтернативы.
- Помните: вокруг полно тиранов.
