Bloomberg: «Биткоин и оружие — только они могут спасти Украину»

Предлагаем вашему вниманию сокращённый перевод статьи Линды Кинстлер для Bloomberg Businessweek, в которой она описала сегодняшнюю жизнь и настроения в украинском криптосообществе (или по крайней мере жизнь и мысли тех деятелей индустрии, с которыми ей удалось встретиться). Статья отражает субъективную позицию автора, которая может не совпадать с мнением редакции Coinspot.

Место в центре Киева, где когда-то стояла статуя Ленина, сейчас в некотором запустении. После того как демонстранты триумфально сбросили статую в декабре 2013 года, вакантный пьедестал стал памятником отказа Украины от её советского прошлого.

Однако в конце сентября на этом месте появился новый персонаж. Если вы направите свой телефон на пьедестал, приложение покажет вам рендер человека, который, как тут говорят, символизирует будущее страны. Это Сатоши Накамото, анонимный изобретатель биткоина.

«Он может быть украинцем», — говорит Александр Сорока, глава местного инкубатора Startup.Network и соучредитель Satoshi Nakamoto Republic, организации, созданной для «возведения» AR-статуй Накамото по всему миру. Если он сможет получить поддержку мэра, то установит на этом месте настоящую статую. Сорока верно изобразил Накамото: никто не знает, где он (или она, или они) и как выглядит; статуя представляет собой три человеческих торса, каждый со своим оттенком кожи, поддерживаемые ногами робота. Сорока также рассказывает о том, как биткоин удовлетворит потребности граждан, связанные с историческим недоверием к государству.

Перед протестами на Майдане криптовалютное сообщество Украины преимущественно было скрыто от любопытных глаз служб безопасности тогдашнего президента Виктора Януковича. Революционеры свергли своё правительство в 2014 году, но страна остается втянутой в войну с пророссийскими сепаратистами. Гривна упала до рекордно низкого уровня по отношению к доллару в начале 2015 года и с тех пор остаётся слабой. Между тем компании из Кремниевой долины открывают в Киеве офисы, чтобы воспользоваться дешёвой арендной платой и квалифицированной рабочей силой. Около 100 000 украинских разработчиков заключают контракты на удалённые позиции в американских компаниях, тысячи работают фрилансерами. Нельзя придумать более подходящей среды для развития цифровых валют.

В Украине, где средний оклад составляет менее $300, ежедневный оборот 25 крупнейших криптовалют — $1,9 млн. Сотни обычных предприятий принимают к оплате ряд «имитаторов» биткоина. Глава одного посёлка недавно купил криптовалюту Cardano (ADA) для своих избирателей. В Киеве можно увидеть криптобогачей за рулём «Порше», «Ламбо» и «Бентли», которые раньше могли себе позволить только олигархи.

Это богатство бросается в глаза и многими приветствуется. По крайней мере это проблеск надежды на лучшее будущее в той части мира, где очень не хватает оптимизма.

Анархисты естественным образом близки к биткоину, валюте вне государства, а долгая история Украины тоже связана с анархией. «Речь не о том, чтобы не верить в государство», — говорит молодой народный депутат от правящей партии президента Петра Порошенко Алексей Мушак. Мы с Мушаком обедаем в заведении под названием Coin. («Это как деньги», — объясняет хозяйка, когда я спрашиваю о смысле названия элитного ресторана в многоэтажном бизнес-центре на окраине Киева.) Мушак говорит, что борьба с правительственными репрессиями — то, что делают украинцы последнюю тысячу лет.

В первые дни революции мой собеседник большую часть заработка получал от майнинга в Киеве и пожертвований для движения Майдана, которое частично полагалось на цифровые валюты для покупки продовольствия и амуниции против спецназа Януковича. Мушак был избран в парламент в 2014 году и стал первым народным депутатом, который задекларировал криптовалютные активы. Теперь он проводит кампанию по регулированию криптовалют в стране и видит в нём важный шаг в обеспечении того, чтобы криптобогатство оставалось в Украине. Он предлагает единый налог в размере 5% на доход от виртуальных активов (термин, который предлагает один из парламентских законопроектов) и говорит, что правительство должно следить только за конвертацией цифровой валюты в фиат и не вмешиваться в деятельность нефиатных бирж.

Украина переживала похожие состояния и раньше, в моменты экономических перемен, вызванных великими национальными потрясениями. После развала Советского Союза в 1991 году стремительная, нерегулируемая приватизация сосредоточила почти все богатства, инфраструктуру и ресурсы Украины в руках небольшой группы олигархов, что дало им возможность поделить страну между собой. Эти бизнесмены продолжают де-факто управлять своими вотчинами. Многие в дополнение к финансовым монополиям используют политическое влияние и физическую силу, чтобы поддерживать собственный статус выше закона. Почти все они пытаются защитить своё богатство, чтобы оно не попало в руки обычного украинца, инвестируя в европейскую недвижимость и храня деньги на офшорных счетах.

Сторонники блокчейна говорят, что он способен помочь изменить укоренившиеся в стране привычки, сделать людей богаче, а финансовую систему более эффективной, безопасной и привлекательной для бизнеса. Хотя революция, возможно, сильно изменила отношение к Украине, она не поменяла структуру власти как таковую, и блокчейн в этом смысле внушает больше оптимизма. По словам Михаила Чобаняна, отца киевского криптосообщества, деловой климат в Украине «чуть менее опасен», чем в начале «анархических» 1990-х годов. Но возможности одинаковы:

Мы находимся в пятерке лидеров по коррупции. У нас идёт война. Экономика разрушена. Поэтому основное, что я пытаюсь донести, — это то, что нам абсолютно нечего терять.

С момента своего основания императрицей Екатериной Великой в 1794 году Одесса была столицей всех видов как законных, так и незаконных обменных пунктов. На крыше пляжного клуба-отеля M1 проходит Blockchain Incredible Party, ежегодное собрание самых влиятельных криптоэнтузиастов Украины. Чобанян тоже здесь. Мушака пригласили, но он вынужден был остаться в Киеве: голосовал в парламенте. Все одновременно многословные и осторожные.

Роман Сульжик, партнёр в финансовой блокчейн-компании Distributed Lab, сидит в углу и курит кальян. Сульжик вернулся в Украину в 2015 году после 30 лет жизни за границей, где успел поработать на JPMorgan и Deutsche Bank, и теперь пытается исправить послереволюционную ситуацию. Между затяжками кальяна он говорит:

Богачи из 90-х хорошо прятали тела. У новых ребят набор навыков заключается в том, чтобы программировать на Python и не бояться рисковать.

Серьёзные охранники в бежевой униформе стоят у входа. За прошедший год криптосообщество выдержало ряд набегов, иногда с применением силы, в результате которых были изъяты активы на сотни тысяч долларов.

Часто такие рейды основаны на подозрениях (обоснованных или нет) о том, что криптовалюту отправляют на территорию сепаратистов, известную как Донецкая Народная Республика. Если говорить о расследованиях в более широком смысле, то СБУ уже заявляла о том, что обнаружила доказательства использования криптовалют для финансирования практически кого угодно — от сепаратистов до торговцев людьми.

Как и движение Майдана, сепаратисты увидели в биткоине способ обойти медленные банки, которые были ограничены санкциями. В марте (на самом деле в феврале — прим. пер.) власти заявили, что закрыли 400 майнинговых ферм, которые якобы отправляли криптовалюту в Донецк. По словам Чобаняна, риск неожиданного визита «гостей из правительства» насколько высок, что он отговорил компании от присоединения к его ассоциации «Блокчейн Украины» до тех пор, пока индустрия не будет урегулирована законом.

Чобанян может быть прав насчёт того, что бизнес-ландшафт менее опасен, чем в 90-е годы, но только в определённой степени. Артем Афян, управляющий партнёр киевской юридической компании Juscutum, говорит, что система по-прежнему сильно коррумпирована. Его фирма начала принимать криптовалюту от клиентов в 2013 году и теперь может похвастаться небольшой командой, занимающейся защитой криптокомпаний от правительственных набегов. Он говорит:

Как юрист, изучающий экономические преступления, я насмотрелся только на плохое. Я не видел там настоящей работы за всю свою карьеру.

Так, Павла Лернера, главного исполнительного директора криптобиржи EXMO, похитили в Киеве. Его отпустили, получив $1 млн. выкупа в биткоинах. В мае преступники избили и ограбили одессита, которому обещали продать биткоины на $50 000. Financial Times сообщала о группе киберпреступников из Украины, которые украли более $50 млн. в криптовалюте, используя фишинг-атаки по всему миру.

Сульжик, партнёр Distributed Lab, разочарован. «Мы думали, что к коррупции терпимости не будет, но никто не спешит что-либо делать», — говорит он. Болтая на крыше отеля, мы видим грузовые суда из Китая и Турции, которые плывут в порт с товарами для рынка «Седьмой километр», расположенного недалеко от Одессы; он известен своей контрафактной продукцией. В последнее время судоходные компании и продавцы рассчитывались между собой криптовалютой: она позволяла обойти таможенные и импортные налоги. Павел Кравченко, соучредитель Distributed Lab и главный организатор Blockchain Incredible Party, говорит:

Вы не можете просто поменять президента и решить, что всё изменится. Вы должны изменить всю структуру. Нужен другой менталитет.

В таких странах, как США и Великобритания, где криптовалюты чаще упоминаются как забавная форма страхования от апокалипсиса, заявление о том, что блокчейн может спасти всё, стало дежурной шуткой. В Украине четыре года непрерывной войны породили избыток апокалиптических эпизодов, и бизнес-сообщество всерьёз надеется, что криптовалюты оправдают возникший вокруг них хайп и помогут исправить ситуацию.

В настоящее время Украина обитает в двух реальностях, когда старые и новые методы ведения бизнеса сливаются друг с другом. Трансформация аграрной, построенной на наличных экономики в «блокчейновую» сродни подвигу. Сульжик, который лоббирует законопроект о криптовалюте вместе с Мушаком и Чобаняном, рассказывает:

Чтобы посадить большой самолёт, вам по крайней мере нужно построить посадочную полосу. Именно в этом я и пытаюсь убедить наших регуляторов. Я говорю: «Слушайте, эти самолеты. Они могут приземлиться на вашу ферму, если вы построите посадочную полосу!» И они такие: «Хорошо, но, если мы построим посадочную полосу, мы не сможем выращивать свёклу!». Я говорю: «Да, вы не сможете выращивать свёклу». Тогда они спрашивают: «Вы уверены, что эти самолеты прилетят?» И я говорю: «Нет, я не уверен на 100%, но я думаю, что, если вы построите полосу, они прилетят». Вот на таком уровне я дискутирую с украинским центральным банком.

Но определённый прогресс есть. В конце 2017 года администрация Порошенко вместе с блокчейн-компанией BitFury работала над хранением правительственных данных. В сентябре Мушак представил свой законопроект о криптовалюте, а украинские регуляторы постепенно привыкают к идее перемещения криптовалюты из «серой зоны» в регулируемый мир финансов. Представитель центрального банка заявил, что поддерживает регулирование и рассматривает идею о национальной валюте на блокчейне.

Но эти достижения в значительной степени остаются вне поля зрения широкой общественности. Биткоин-банкомат, который я увидела в Одессе, не работал. Когда я спросила Сороку, сколько времени потребуется, чтобы поставить настоящую статую Накамото, он уклонился от ответа. Если не учитывать такие проекты, как Blockchain Hub Чобаняна, можно констатировать, что многообещающая технология блокчейн пока не улучшила положение обычного гражданина Украины.

На следующий день после замечательной блокчейн-вечеринки некоторые из участников задержались на обед в итальянском ресторане в Одессе. Блокчейн-разработчик Андрей Хаврюченко тогда сказал:

Нам нужно организовать работу по улучшению дорог, инфраструктуры, коммунальных предприятий. Биткоин и оружие — только они могут спасти эту страну.

«Звучит страшно», — отметил Лаша Антадзе, грузин, который основал децентрализованный блокчейн-аукцион.

«Не страшнее ста лет угнетений», — заявил Хаврюченко. Я спросила его, что он думает о рисках ведения бизнеса в Украине, о набегах СБУ. Он ответил:

Я должен подготовиться к этим непредвиденным обстоятельствам. Вопрос не в том, произойдёт ли это, а в том, когда. Люди, которые уже пострадали от этих набегов, не были к ним готовы. Я готов. Я держу оружие почищенным, а порох сухим. Как говорят в Техасе: «If you want it, come and take it».