Представляем вашему вниманию четвёртую и заключительную часть (первая, вторая, третья) большой истории о биткоине, эфириуме и блокчейне, а также споре о том, смогут ли они изменить мир. Автор — Ник Паумгартен, оригинал опубликован в журнале The New Yorker.
Каждый блокчейн — как технология, сообщество и социальный эксперимент — по сути, представляет собой определённый уровень консенсуса. Технология, как мы знаем, не спасает от человеческих недостатков. Власть постоянно где-то концентрируется, даже когда цель технологии в том, чтобы её устранить. Ник Сабо, отец смарт-контрактов и убежденный либертарианец, написал в Твиттере: «Есть всего три варианта управления блокчейном: (1) Повелитель мух, (2) юристы или (3) безжалостная минимизация». Кто-то спросил: «Почему безжалостная?», на что Сабо ответил: «В противном случае дети или адвокаты одержат победу».
В прошлом году между майнерами и разработчиками биткоина возник конфликт из-за разных подходов к повышению эффективности сети. Одна фракция откололась — провела хардфорк — и создала новую версию биткоина под названием Bitcoin Cash, а её наиболее известный сторонник — Роджер Вер, ранее известный как «Биткоин-Иисус» (он любит говорить, что цифровые деньги — это такое же важное изобретение, как колесо, электричество и транзистор). Вер, проживающий в Японии, был приговорен к десяти месяцам тюремного заключения за продажу взрывчатых веществ через интернет (кажется, это должно повышать его авторитет как анархо-капиталиста).
Руководящий принцип форков в криптовалютах — это «примите или забудьте». Перспективность любого конкретного обновления или проекта измеряется степенью добровольно участвующих в нём людей. «По сути наше управление социальное», — говорит Влад Замфир. «Более тесно связанные в сообществе люди имеют больше власти, своего рода мягкую силу».
«Во всех блокчейнах и криптовалютах определенно присутствует некоторое представление о тех, кого я называю первосвященниками (high priest)», — говорит Виталик Бутерин. «Первосвященник — это, как правило, тот, кто по какой-либо причине имеет высокий статус в сообществе, а иногда и что-то говорит. Я не знаю, уместны ли тут религиозные метафоры, но они могут выдавать фетвы». Себя Бутерин не исключает из этого определения. У него нет реальной или иерархической роли, и тем не менее, по он — лицо эфириума. Это позиция, которую сам он не очень поддерживает. «Сообщество эфириума не сможет выжить в долгосрочной перспективе, если оно будет полностью зависеть от меня», — сказал Бутерин. «Я считаю, что правильным решением будет не исключить себя из проекта, а добавить других людей, которые могут дополнить и потенциально заменить меня».
«Виталик не был никем избран или наделён какой-либо реальной властью. Но когда он говорит, миллионы людей по всему миру его слушают» — говорит Чарльз Хоскинсон, один из соучредителей эфириума и основатель проекта Cardano.
Или атакуют. «Виталик взял на себя эту огромную тяжесть — терпеть невероятное количество полных придурков в интернете, и он сделал это в возрасте девятнадцати, двадцати, двадцати одного года» — гворит Джо Лубин, другой соучредитель эфириума и основатель компании ConsenSys.
Только небольшая часть людей понимает технологию блокчейн достаточно хорошо, чтобы участвовать в дебатах о необходимости и важности различных идей или обновлений. На высших уровнях каждый практикует своё «мракобесие». Один из инвесторов, который имел несколько встреч с Джо Лубином и Майком Новограцем, как-то сказал мне: «Джо, мне кажется, это 8,5 или даже 9 из 10. Виталик — 9,2, хотя я его никогда не встречал, просто предполагаю. Я, скорее всего, 2,5, ну может 3. Мой технарь, вероятно, где-то 7, и это при том, что я встречал только несколько четвёрок и пятёрок, которые работают в индустрии. Большинство трейдеров, которые пришли в индустрию (и с которыми я встречался), где-то на уровне 2,5 или ниже».
Питер Смит, CEO и соучредитель криптовалютной платформы Blockchain однажды сказал мне: «Это работа моей жизни, и я даю себе оценку на 4 из 5. Я не знаю никого на пятёрку».
Разработчик в ConsenSys высказался так: «В какой-то момент вы начинаете понимать, и тогда дверь за вашей спиной закрывается. Вы просто получаете это, но не можете объяснить. Все слова, которые вы используете, чтобы объяснить это, — это слова, которые люди по ту сторону двери не понимают».
Мой друг, который работает в блокчейн-стартапе, заметил, что люди, как правило, пытаться объяснить базовою технологию — другими словами, они рассказывают о двигателе под капотом, а не автомобиле на дороге. «Будто они пытаются описать электронную почту людям, но вместо того, чтобы сказать "вы можете отправлять письма людям через интернет" говорят "существует протокол под названием SMTP, который определяет набор правил для перемещения файлов из одного места в другое"».
Широкому принятию индустрии также мешает обилие откровенно глупых реализаций. Кажется, что что каждые несколько недель появляется новый проект. Это может быть Bananacoin для банановых плантаций в Лаосе, или Dentacoin — токен для стоматологии (который в какой-то момент имел рыночную капитализацию более $2 млрд.). Coinye (шиткоин, ранее известный как Coinye West), возможно, тоже имел бы шанс на успех, но на разработчиков подали в суд за нарушение авторских прав.
На одной майской конференции в Нью-Йорке оппонентом Лубина стал известный критик криптоиндустрии Нуриэль Рубини (он же Dr. Doom), — экономист, наиболее известный тем, что предсказал финансовый кризис 2008 года. Организаторы конференции под названием Fluidity анонсировали эту дискуссию как своего рода поединок. Рубини быстро подогрел публику своими заявлениями. «99% всех криптовалют крутятся на централизованных биржах», — сказал он. «Виталика Бутерина называют великодушным пожизненным диктатором». Он продолжил: «Говорить о децентрализации в таком случае — просто нонсенс». Лубин сохранял сдержанную улыбку и своим привычным ровным тоном по очереди оспаривал эти утверждения. «Виталик на самом деле не пишет код», — сказал он. «Есть десять разных команд, которые конкурируют друг с другом».
После этого Лубин снова начал перечислять элементы децентрализованного будущего — сайдчейны, Plasma, шардинг — на что Рубини ответил: «Вы говорите об этом уже пять лет. Хватит уже».
«Я могу показать вам код», — сказал Лубин. «После можем зайти ко мне в офис».
