В России могут внедрить «социальный рейтинг» для граждан по китайскому образцу

В РФ разрабатывается социальный рейтинг для граждан по аналогии с системой, функционирующей в ряде регионов Китая. Подготовкой внедрения российского варианта рейтинга занимается компания, специализирующаяся на обработке данных BigData.

В рамках эксперимента компания уже приступила к анализу данных, требуемых для создания рейтинговой системы. В качестве источников информации используются как открытые данные (социальные сети, публикации СМИ, объявления о продаже товаров, услуг, отзывы о ФИО и номере телефона, форумы и сайты), так и предоставленные тестовые базы данных о правонарушениях (дорожно-транспортные происшествия, задержания, полицейский учёт, нахождение в контактах арестованных, административные нарушения, нахождение в списках должников, и т.д.).

В конечном итоге гражданин получает оценку, учитывающую его потенциальную общественную и криминальную опасность. По словам разработчиков, «пока данная система не будет использоваться для составления политического рейтинга россиян, но может быть полезна банкам, страховым организациям, учебным заведениям и нанимателям».

Насколько такая система безобидна – предмет дискуссий, учитывая, что в КНР она вполне позволяет говорить о строительстве «цифрового концлагеря».

Система социального рейтинга в Китае представляет собой аналог кредитной истории: чем лучше себя человек ведет, тем больше к нему доверия со стороны государства. И наоборот: за плохое вождение или нарушение ПДД, курение в запрещённых местах, злоупотребление алкоголем, видеоиграми или чересчур конфликтный характер могут наказать путём понижения социального рейтинга.

Человеку с низким социальным кредитом в Китае могут отказать в ипотеке, получении работы и даже в покупке общедоступных вещей. Наиболее нашумевшим в этом отношении является запрет на покупку авиа- и ж/д билетов, в чём только за 2018 году было отказано более 3 миллионам китайцев. Всем этим людям пришлось расстаться с комфортным высокоскоростным сообщением, а значит – тратить намного больше времени на перемещение по стране.

Максимальный рейтинг, который на данный момент присваивает гражданам Китая система – 800, однако в некоторых китайских провинциях он может достигать 900. Для достижения идеальных показателей вы должны усердно трудиться, иметь благополучную семью, хорошее образование и т.д. В анализе социального рейтинга в Китае задействованы миллионы видеокамер с системой распознавания лиц, поэтому для хороших показателей нужно ещё и ходить в правильные места и общаться с правильными людьми. Если вы вступили в контакт с неблагонадёжным лицом или преступником, система автоматически понизит ваш социальный рейтинг, поэтому к выбору знакомств нужно относиться особо осторожно и разборчиво. Так же, как и к своим действиям в Интернете, ведь если система заподозрит вас в «неправильном» поведении в сети, она может выдать рекомендацию на снижение скорости Интернета вплоть до его полного отключения.

Основное назначение системы социального рейтинга в Китае – не допускать массовых волнений и акций протеста. Именно поэтому особо строго наказывается критика власти, которая может привести к существенному понижению социального рейтинга. За тем, что и как вы говорите, в стране следят не только камеры и микрофоны, но и сотни тысяч обученных информаторов. Если человека однажды занесут в базу как неблагонадёжного с точки зрения государственной власти, на его будущем и карьере крест может быть поставлен навсегда.

Пока система работает лишь в нескольких регионах Китай, но, во что всё это может вылиться, демонстрирует пример Восточного Туркестана (Синцьзяна) – огромной территории с населением, которое традиционно исповедует Ислам (уйгуры, таджики, казахи, дунгане и т. д.).

Помимо системы социального рейтинга, в Кашгарии используются всевозможные другие методы контроля – например власти в обязательном порядке устанавливают на телефоны местных жителей и туристов, посещающих регион, JingWang Weishi, специальное приложение, которое передаёт в полицию идентификатор устройства, его модель и номер его владельца, а впоследствии мониторит всю поступающую информацию, указывая пользователю на наличие опасного с точки зрения государства контента.

Очевидец, побывавший недавно в Кашгаре, историческом центре Уйгуристана, рассказывает:

«Видеокамеры висят всюду – на крышах домов, на прикрученных к стенам кронштейнах, на фонарях и на специально установленных над улицами металлических фермах. Город разбит на блоки, и при переходе из одного квартала в другой каждый уйгур обязан предъявить пластиковый ID, просветить сумку, сканировать зрачок, а в некоторых случаях – отдать полицейскому для ознакомления свой телефон. Эта же процедура ожидает их в банке, в больнице, в супермаркете и в подземном переходе. Улицы патрулируются броневиками, спецназом и бригадами составленных из уйгуров добровольных дружин, периодически останавливающих прохожих для проверки личности».

В Синьцзяне, где каждый житель практически непрерывно находится под наблюдением, этот футуристический кошмар быстро приобрёл черты антиутопии. Обрабатывающий данные искусственный интеллект делит общество на «безопасных», «нормальных» и «опасных» граждан. В расчет принимаются возраст, вероисповедание, судимости и контакты с иностранцами. Весьма вероятно, что на результат уже влияют или могут повлиять в будущем и образцы ДНК. В сентябре 2016-го в сети появился первый открытый тендер на изготовление наборов для генотипирования для нужд полиции, а уже два месяца спустя Human Rights Watch сообщала, что сдача образцов ДНК стала в Синьцзяне обязательной процедурой при получении паспорта. Их собирают в школах и на рабочих местах, офицеры полиции могут прийти и домой. Об угрозах семье рассказывают почти все сбежавшие из страны; поголовный сбор генетического материала открывает широчайшие возможности для преследования родственников. любой уйгур теряет десяток баллов просто из-за своей – определяемой в том числе по ДНК – национальности.

Вся Кашгария покрыта сетью «воспитательных» лагерей, в которых уйгуров заставляют отрекаться от Ислама и обрабатывают в духе коммунистической пропаганды. При этом, такое «перевоспитание» не считается уголовным наказанием, поэтому жертва может оставаться в концлагере неопределённо долго – до тех пор, пока не будет принято решение о её «исправлении». Естественно, что статистика числа таких заключённых затруднена по причиной полной информационной закрытости, но можно предположить (на основании спутниковых снимков и сообщений немногочисленных беглецов за пределы КНР), что в «воспитательных лагерях» находятся сотни тысяч человек. Генеральный секретарь «Всемирного уйгурского конгресса» Долкун Айса считает, что реальная цифра может достигать трёх миллионов — почти трети всего уйгурского населения. Власти КНР начисто всё отрицают, устами высокопоставленных партийных чиновников заявляя, что «все этнические меньшинства в Китае живут в довольстве и мире, пользуясь свободой религиозных убеждений», а «никаких перевоспитательных центров не существует».

Пожалуй, единственное утешение состоит в том, что по-настоящему тоталитарный режим, который способна установить идеократия, власть идеи, не по силам реализовать власти клептократов, работающих на свой карман. Поэтому можно предположить, что ни суверенный Интернет, ни система социального рейтинга никогда не примут в РФ столь же зловещих очертаний, как в Поднебесной.